Умер отец

Очень часто об этом думал раньше. И чем старше становился, тем чаще задумывался и вздрагивал, когда телефон звонил длинным междугородным звонком.

К этому нельзя приготовится. Чувства будут каждый день разными и незнакомыми.
Открытия совершаешь каждый день:

в тот день, когда узнаешь об этом,
в день, когда видишь его,
в день, когда прощаешься,
на следующий день,
когда прилетаешь домой (вот это было тяжело. Родные там – на Уралмаше – все вместе. А я тут в Питере один. Жена, конечно, рядом, но она отца почти не знала.)

Сестра позвонила полвторого ночи. Я поднял трубку и сразу понял без слов.

008_001

Папа в гробу лежал в костюме, в котором приезжал ко мне на свадьбу. Там в карманах наверняка была мелочь, бумажки какие-нибудь.

Я ушел из дома 25 лет назад и с тех пор отца видел дважды в год. Поэтому, скорее всего, я так еще и не понял – что произошло.

Вообще, эта боль выглядит так. Представьте, что живете в двухкомнатной квартире. И когда вы входите в одну из комнат, то боль начинает рвать вас. Вы закрываете эту комнату на замок, чтоб даже не заглядывать туда. Но ваш дом так устроен, что очень много вещей, без которых нормальная жизнь (интеллектуальная, социальная) невозможна, находятся именно в этой комнате. Вы открываете эту дверь и идете босиком по стеклу.

Сегодня уже не так. Сегодня я уже почти смирился, но горе – в деталях. Например, неделю назад в списке контактов Скайп увидел контакт «Папа», и можно даже посмотреть, когда мы и сколько общались.

Поскольку виделись раз в полгода, то за полгода накапливался некий объем информации, которым надо поделиться с отцом. Чего-нибудь увидишь или узнаешь – сразу мысль: «Надо папе рассказать». Папы нет, а этот механизм продолжает работать.

008_002

Когда священник спросил: «Все простились?» и мужики схватили крышку, чтобы заколачивать, я подумал, что надо бы руку отца поцеловать, а она у него жилистая, и на большом пальце, на ногте – черное пятно еще с армии. Так вот, подумал, что надо поцеловать, но какая-то суета была, женщины воют, надо маму держать под руку и я подумал: «Потом». Вот это «потом» в мозгу моем свербит до сих пор.

Мы когда в последний раз виделись (не «крайний», а именно – «последний») я подсознательно, видимо, что-то пытался сделать для него: сводил его в пивбар самый лучший на Уралмаше. Потом купил самое дорогое нижнее белье, а когда улетал уже, подумал, что надо было стульчик купить для рыбалки и много еще чего, а сердце так защемило, я матери в глаза посмотрел и нехорошо мне стало. Но про Папу я не думал тогда.

Еще была тема, когда работники морга пригласили нас с сестрой посмотреть как Папа выглядит, чтобы все было нормально, когда родные зайдут прощаться, то я увидел и говорю: «Не он это! Это же не он!» Спокойно говорю, без истерики. Потому что смерть так исказила его, что я до конца не поверил что это он. Правда, он был не похож, а сестра и жена сказали, – мол, как уснул. И я с этим чувством, что он не похож прилетел обратно в Питер и какое-то время ждал (даже не ждал, а думал, хотя и боялся думать), что вот сейчас мама позвонит и скажет радостно: «Ты не поверишь, но только что папа вернулся из больницы. Они там что-то перепутали в больнице, а он в реанимации лежал под другим именем.» И папа берет трубку, и я даже натурально слышу его голос!!! Потом вовремя понял, что за этой мыслью лежит безумие.

008_003