К 20-летию экспедиции
Зеленая кривая – это наш маршрут. В Севастополь мы приехали на поезде. Доехали до Керчи, оттуда на пароме в Россию, в Тамань. Там разобрали велосипеды, и на машине (типа такси) доехали до Анапы. Оттуда на поезде обратно в Петербург.
В 1999 году я со своим другом отправился на 3 недели в Крым на велосипедах. Мы долго вынашивали эту идею, и, наконец, она случилась. Я глубоко убежден, что треть путешествия заканчивается, когда вы садитесь в самолет (поезд, автобус), который несет вас к первой точке маршрута. Все решения приняты и вещи собраны. Треть путешествия заканчивается и начинается вторая часть. Самая интересная.
Мы едва не опоздали на поезд, нас спасло, что поезд сам опоздал с отправлением на 15 минут. В Севастополь поезд пришел с опозданием на полтора часа.
Едем в поезде.
Митрич – Ты карты взял?
Я – Конечно взял. Как без карты-то?
Через несколько часов.
Митрич – Доставай карты.
Я – Зачем?
Митрич – Поиграем.
Я – В города что-ли?
Митрич – Ты же говорил, что взял карты.
Я – Конечно взял, но – географические.
В Севастополе мы потеряли кучу времени, добывая маршрутные листы. Дело в том, что была такая фишка с регистрацией. От регистрации освобождались те, у кого был маршрутный лист. Всех остальных нещадно щипали менты на вокзале во время отъезда. Лист мы не добыли, потом потеряли время на поисках бензина для примуса. В общем, к ближнему пляжу под Балаклавой спускались уже в кромешной тьме. И вдруг у меня отказали ноги. Не идут и все, судороги страшные. И Митрич допер меня до самого низа. На следующий день перешли на знакомое мне по прошлым годам место. Такие приключения.
Так выглядел наш лагерь под Балаклавой. Палатка спасала наши вещи от разграбления. Спали мы снаружи в спальниках. Велосипеды пристегнуты замком к сосне.
Это вид на берег с нашего лагеря.
Сон приснился: по берегу бродят мальчишки и собирают бутылки. (Такие на самом деле ходят) Закончив собирать, они со своими звенящими стеклом мешками, переговариваясь, уходят в глубину моря. Спокойно и уверенно, как 33 богатыря.
А это море. Совсем рядом, чистое и ласковое, потому что утро раннее. Через час-полтора все это будет взбаламучено, и появятся волны. А пока – пить можно.
Зеленые ребра арбузных корок на пляже, как на поле брани.
Через три дня отправились на катере обратно в Балаклаву. Через горы с велосипедами решили не рисковать. И так накануне все цокали языками и качали головами, когда видели нас с великами на той тропе.
С дальнего пляжа на катере отправились в Балаклаву. Заплатили 4 гривны.
Митрич подъезжает к памятной табличке на выезде из Балаклавы. 230 километров до Феодосии казались тогда немыслимыми.
Где-то на траверзе Гончарного остановились набрать воды в некоем доме. Мальчик принес полную канистру. Митрич дал 6 гривен, а мальчик поцеловал ему руку. Такие это были огромные деньги для тех людей.
Путешествовать по Крыму можно по разному. В Балаклаве видели семью, которая путешествует по воде оригинальным способом. Впереди – резиновая лодка, груженая рюкзаками с двумя пацанами 6-8 лет, которые гребут. За ними на надувных матрацах плывут родители. Как они не сгорают на солнце? Но способ классный, надо попробовать.
Тут же, недалеко от Гончарного, возле какого-то пруда остановились ночевать. Митрич не любит соленую воду. Всю ночь ползали не то выдры, не то ондатры.
Шесть утра возле Гончарного. Видны все причиндалы для завтрака: котелок, канистра с водой и отечественный бензиновый примус (не Шмель).
Вообще, кухней заведовал Митрич. Он готовил с удовольствием и вкусно. Завтрак, поскольку вставал раньше, кипятил я. Примус сослужил хорошую службу, хотя и вонял. Двух полуторалитровых бутылок бензина хватило на две недели.
Так как рядом была пресная вода, с утра пораньше показались коровы. Одну я по доброте душевной покормил батоном. А она нам за это не только истоптала весь инвентарь, но принесла с собой миллионы мух и наложила кучу.
К обеду были в Орлином. Накупили еды и, выехав из села, пообедали. Потом отправились вверх – к перевалу Байдарские ворота.
Как мы выглядели со стороны.
Я. Подо мной велосипед “Турист”. На спине рюкзак фирмы “Снаряжение” на 35 литров. Удобный, но пот, который рождался между рюкзаком и моей спиной, вытекал в штаны и капал на дорогу. В рюкзаке виден спальный коврик, в пленке – бутылка с бензином, в продолговатом чехле – подводное ружье. На багажнике финский рюкзак-штаны, в котором ехали самые тяжелые вещи, а сверху – спальный мешок.
Митрич. У него навороченный велосипед “Alpina” с кучей скоростей. На спине – весь скарб в старинном рюкзаке, на багажнике – спальный мешок, а над ним – канистра с водой. Она все время падала, и однажды раскололась крышка, мы завернули ее в пленку. Но с тех пор, я всегда беру запасную крышку для канистры.
На Байдарском перевале, конечно, набрали воды и умылись в знаменитом источнике, построенном в 1789 году (кажется). Их там два. Верхний не работает.
Останавливаются гаишники: “Ребята, не видели, где тут машинка улетела?” А потом на перевале увидели дядьку из Москвы. Его машина слетела с горной дороги по отвесному склону вниз метров на 20. Он и жена стоят бледные, бледные.
На вершине Байдарского перевала дух захватило от вида. Потрясающе: и сами ворота, и долина внизу, и храм на скале.
Возле самих ворот дерево с веревочными “желаниями”. Нужно загадать желание и привязать веревочку или тряпочку. Митрич загадал, и желание исполнилось.
На вершине Байдарских ворот мы были в 17.45. Пока спускались, стало темнеть. Закон: ночевку нужно начинать искать в 19 часов. Потом ночь резко спуститься и захватит врасплох незачавливого путника.
Нашли какой-то строящийся санаторий, куда охранник пропустил нас за 5 сигарет.
Место показалось нам немного странноватым. Такое славное, а никого нет. Мы постирались, пообсохли как могли, а с утра, позавтракав, двинулись наверх – на трассу.
Вдруг еще на территории санатория останавливается черная “Волга”, оттуда вылетает испуганный, но нагловатый мужик, который в ужасе закричал: “Как вы сюда попали?!!!”. Мы объяснили так, чтобы не подставить охранника. А тот: “Ну-ка быстро отсюда чешите, а то узнаете почем фунт лиха!” Мы ушли, а через несколько часов узнали, что на соседней даче у президента Кучмы гостит президент Клинтон. А охрана нас проморгала.
Взял с собой надувную подушку. Но на ней плохо спать. Во-первых, резина тяжелая. Во-вторых, когда лежишь, то голова все время подпрыгивает, и любой шорох усиливается как мегафоном.
В тот же день доехали до Ялты. По дороге Митрич распрощался с пластмассовым задним крылом, который все время у него отваливался. Он просто забросил его с матюгами куда-то на заповедные земли.
Возле этого знака две тетки торгуют луком. Одна школьный учитель, другая – медсестра. На луке они зарабатывают больше, чем работая по специальности.
В Ялте пожевали в столовой. Там ходил мужчина не в себе и всем рассказывал о том, какой классный туристский сервис в Болгарии и какой отстойный в Ялте.
С гор надвигались тучи и мы сели на катер и поплыли в Гурзуф.
На стоянке под Балаклавой мы нашли игральную карту – двойку червей. На пляже “рядом к Кучмой” под камушком лежала шестерка крестей. В Гурзуфе по дороге к нашему дому на ступеньке лежала дама крестей. Вот такая игра. С кем только?
В Гурзуфе устроились у хорошей хозяйки. Помылись, побрились, напились и пошли гулять по вечернему Гурзуфу.
Это – на второй день пребывания в Гурзуфе. Лицо помятое, глаза виноватые. Вечер накануне удался.
За кустами, что за моей спиной, скрывается еще одна симпатичная крыша. Это был наш дом на протяжении 5 дней. Его снесли через 2 года и построили какой-то уродливый сундук.
В Гурзуфе мы не только пили. Купались лишь один раз. Было не до этого.
Для меня Гурзуф – это город детства. Я впервые оказался здесь в 1978 году с родителями и маленькой сестрой. В этот приезд я пошел искать тот дом, в котором мы жили с родителями 21 год назад. Я не только нашел дом, я нашел хозяйку. И эта хозяйка даже помнила, что моя сестра болела в те дни!!! Поразительно!
Митричу Гурзуф тоже очень понравился, и мы договорились что приедем сюда, когда нам будет 70 лет.
Мы так пригрелись в Гурзуфе, что очень не хотелось уезжать. Было так грустно, что дорогу до Алушты мы назвали “дорогой скорби”.
Митрич сидит на трассе. Ноги просятся обратно – в Гурзуф. Он играет на губной гармошке. Я не трогаю его, тоже кошки на душе скребут. Через 20 минут он встанет и поедет в сторону Алушты, но на автобусной остановке мы остановимся и приготовим себе обед.
За Алуштой мы заночевали. Рядом было кладбище, и была видна гора Демерджи (кажется). Все ночь снились кошмары. Ко мне пришла какая-то тетка и сказала, что под курганом, где мы спим, лежат 30 лучших ее воинов. Поэтому, мол, ведите себя культурно. Мы вели себя культурно.
Половину всей дороги мы перли велосипеды на себе, в смысле толкали. В горку они не ехали. Потом с наслаждением спускались, пытаясь проехать как можно дольше. Скорость и масса велосипеда была такой, то тормоза не помогали совсем – давишь на тормоз, а аппарат как ехал так и едет. А если удавалось затормозить, то груз, закрепленный на багажнике продолжал двигаться, тогда как переднее колесо стояло на месте.
Когда катишь велосипед, а не едешь, то замечаешь огромное количество живности возле дороги. Саранчу, у которой красный живот или вот таких ящерок, размером с окурок.
Если бы я составлял карту для велосипедистов, то указал бы на ней качество покрытия и стрелками – направления спусков.
Это место следующей ночевки где-то в районе Морского. Рядом трасса, а с нее имеется небольшой съезд, чтобы можно было починить машину или еще для чего. Ночью, когда мы отбросили пустую бутылку в кусты (за моей спиной), она долго куда-то падала вниз. Там была гигантская яма, почти пропасть. А мы спали прямо в колее.
Через день мы были в Коктебеле. Первое что нас поразило – обилие голого женского тела. Потом пришел какой-то старший по местной тусовке и попытался было объяснить нам правила жительства в их коммуне, но мы подняли свои глаза, и тот испарился. Вид у нас был отчаянный и злой.
Вдалеке – Коктебель. Справа высокий берег, туда мы забрались и заночевали.
Утро в Коктебеле. Я бреюсь. Мы не спали до 3 ночи – говорили, кушали что-то, что-то пили. На утро, впервые за все пребывание у нас было похмелье.
Когда мы тронулись, у меня оборвался тросик велосипеда. Хорошо, что не в горах. К 16.00 мы набрали воды, опохмелились и, еле передвигая ноги после пива, поплелись по жаре дальше.
Местные говорят – “КоктЕбель”, с ударением на среднем слоге. А мы – на последнем – “КоктебЕль”. Нам кажется, что слово французское.
Была еще ночевка недалеко от Судака. Но фотографий почему-то не сохранилось. Ночевка запомнилась тем, что я чуть было не спалил весь наш скарб. Поставил примус НАД лагерем. Поджег его, забыв закрутить крышечку бачка. Потом я сшиб его, и тот покатился прямо на наши вещи, выплевывая горящий бензин. Обошлось.
В Феодосии мы встретили друзей, которые устроили нас к замечательному дядьке – Анатолию Владимировичу, у него мы на халяву жили два дня.
Через два дня мы отправились дальше. Наш поезд через 3 дня отходил в Питер с вокзала Анапы.
Мы выехали поздно и сразу же за выездом из Феодосии начали искать место ночевки. На удивление быстро нашли. Пляж песчаный, море спокойное и чистое, и – ни души. Только рыба в воде как-то странно себя ведет. Когда солнышко зашло, мы поняли почему это красивое место не пользуется популярностью. Налетели комары. Их было столько, что невозможно было дышать. Размахивая руками, пробежал какой-то мужичок, который прокричал: “Бегите отсюда! Сожрут вас! Бегите пацаны!” Мы, прижимая тряпки к лицу, собрав вещи, рванули от этого места куда глаза глядят.
Наконец, на холмике, который обдувается ветерком, нашли оливковое деревце, где и заночевали.
Курортная зона Крыма кончилась. Кончились горы, и потянулись степи и поля. И мы все дальше и дальше уезжали от моря.
А это последнее утров Крыму. Недалеко от села Горностаевка. Где-то рядом горела сухая трава. Пошаливали комары, и мы поставили палатку. Под ней всю ночь ползали полевые мыши. Митрич простыл. Впервые у нас не было вечернего крымского алкоголя.
Когда лежишь в палатке, то тяжело контролировать ситуацию вокруг – я имею ввиду посягательства дураков. Хороший способ – обложить палатку или вообще весь лагерь сухим хворостом. Он трещит громко, и всегда можно моментально оценить ситуацию.
В этот день началось известное затмение солнца. Все вокруг вдруг сделалось темным. Но не темно, а будто изменили свет солнца на темный. В Керчи мы съели дыню и отправились на паром.
Последний взгляд на Крым с парома.
Впереди – Русь-матушка.
Путешествие еще не закончилось, но Крым закончился.
