Мысль о путешествии в Крым родилась спонтанно. Зимой. В бане. Под виски.
«Ты не возражаешь, если я предложу твоему сыну сходить в Крым с рюкзаками» – спросил я у Олега (тот, что слева). «Конечно, не возражаю! Ему перед армией будет полезно.»
Потом позвонил сестре и спросил ее: «Отправишь Митьку со мной в Крым? С рюкзаками и палаткой?» «Конечно!» – Обрадовалась сестра. «Для его физической формы будет полезно. Пусть мышцу накачает и жирок стрясет.»
На том и порешили. С Олегом мы – с детства, он мне – как брат. И я пошел с двумя племянниками: одному – 19, второму – 12 лет. Оба Димы. Но старшего я звал Тима, а младшего – Митя.
Митя – мой родной племянник. 12 лет:
Тима. Сын моего друга – “двоюродный племянник”. 19 лет:
Эти фотографии пылились на моем жестком диске год. Я публикую их сейчас – за несколько дней до возвращения Тимы из армии.
Маршрут был стандартный. Из Питера в Севастополь на поезде-«семерке». Далее: где пешком, где на автобусе – до Анапы. Оттуда – до Краснодара на чем придется. А из Краснодара – на самолете до Питера.
Тима
Тима пережил все три классические стадии искателя приключений:
Первая. Все нравится! Восторг от пространств, свободы, природы и ее ароматов. Восторг от предвкушения интересного за следующим поворотом. Восторг от походного быта с котелками, палатками. Восторг от легкого чувства опасности…
…Все впервые. Вот это жизнь!
Вторая. Рюкзак тяжелый. Жарко. Грязно. Палатка вечно сырая. Воняет футболка, воняют кроссовки, воняет мокрый спальник. Жирная, волокнистая тушенка. Хочется нормальный унитаз, а не яму в поле под проливным дождем. Горячий душ, где ты? Природа агрессивная – колючки, кривые деревья, сколопендры, мухи, тарантулы…
…Куда идем? Зачем идем?
Третья. Какой простор вокруг! Я прошел сегодня 40 километров. Чего я только не видел за этот день! Чтобы закрыть это расстояние на карте, ладони мало. Через неделю – опять шум города, работа, пробки. Будет и унитаз, и душ, и пельмени. А за эту неделю надо надышаться, насладиться моментом впрок…
…Что я расскажу друзьям? Вот – впереди дерево, под ним – тень. Сейчас там устроим привал. Я сяду и закурю. Как просто! Никуда спешить не надо…
…Будет вечер, я искупаюсь в море. Потом будет гречка с мясом. Мы будем сидеть в ночи, смотреть на горизонт и запивать его портвейном с помидорами и чесноком. Мы остановимся, когда захотим и поставим палатку, где захотим.
Как сказал Кирилл Ракитин спустя неделю после путешествия по Крыму в 1994 году: «Мы не штурмуем вершину. Мы не альпинисты. Нам не к чему стремиться. Но нужно найти, нужно обязательно найти – к чему». И мы стали находить пейзажи вокруг себя, деревья, запахи. Не просто находить, а срастаться со всем этим. А срастаться неизбежно, потому что ты зависишь от всего этого. Будет тень – будет легче. Пойдет дождь – будет плохо. И мы научились воспринимать окружающую действительность, как интересное кино в окне поезда – постоянная смена ландшафта, людей и впечатлений. А ноги и рюкзак… Ничего – пройдет.
Но самое главное – мысли. Если идти и думать о том, какой тяжелый рюкзак, или – как задолбала жадность местных, а тот, кто идет впереди – слишком торопится и, вообще – “они что-то замышляют против меня”, то очень скоро упадешь без сил.
Тима понял все в последние дни в Крыму. Мы шли через Солнечную долину и, вдруг на одном из перевалов я увидел его совершенно счастливым.
Говорит: «Дядя Игорь, было так в кайф идти. Я друзей вспоминал; думал – что я им скажу, когда увидимся. Просто рассказывал им о нас. Классный маршрут!» Я подумал тогда: «А мне ведь так не хватает твоего отца. И я тоже разговаривал с ним всю дорогу.»
И дорога была легкой.
Митя
У Мити спросили: «Прими участие в обсуждении! Чего валяешься?! Ты как хочешь идти – через Долину Смерти или по Берегу Птиц-убийц?» «Ничего себе выбор!» – почесал в затылке Митя, потом попросил объяснить.
«Долина Смерти» – некоторые участки Солнечной долины, где нет воды, травы и деревьев. Земля, как сыр – в тарантуловых норах, и только ящерицы улыбаясь и покачиваясь смотрят на тебя с горячих камней.
«Берег Птиц-убийц» – километровый участок берега западнее Новосветского заповедника. Чтобы попасть туда с Востока нужно пройти несколько метров по отвесному карнизу над острыми скалами, чтобы выйти оттуда – придется идти по пояс в морской воде, держась за осклизлые камни. Но самое главное – берег. Огромные, качающиеся под ногами, скользкие валуны, а над головой – каменная стена метров двадцать высотой, откуда постоянно взлетают чайки, роняя на голову путешественника камни. Если поскользнулся и сломал ногу, то уже никогда самостоятельно не выберешься с этого берега. А когда смерть разлучит вас и ваше тело, то оное снизу пожрут крабы, а сверху – птицы, которые неразборчивы в еде.
Ребенок выбрал Долину Смерти. А там оказалось легко и неплохо. Там был виноградник, где нас угостили ягодами, орешками и водой. Да еще и указали кратчайший путь.
Митя, мамаши и я.
Всю дорогу, все путешествие, мамаши и папаши бросали меня гневные взгляды и вопрошали: «Зачем ребенка с рюкзаком?! Сволочь!» (буквально). Они считали меня папой этих двух парней, который “вместо того, чтобы нормально свозить ребенка на Юг ташшит его не пойми зачем…“.
Зачем с рюкзаком?
Ночь. Штормит. Темный лес. А Митя идет с посудой на берег моря, чтобы помыть посуду. Потому что он – сегодня дневальный и должен это сделать. Еще я видел, как он забирал из моего рюкзака и рюкзака Тимы консервы, и клал в свой, потому что «нам тяжело идти». В горах он четко понимает, что такое ответственность и команда.
Он выбрал свой ритм движения, и со стороны могло показаться, что он ползет позади. Мы убегали вперед, падали без сил, ждали его. Когда он приближался, мы вставали и шли вперед, и он продолжал движение без остановки, даже не пикнув. Однажды я, зайдя далеко вперед, обернулся и посмотрел на него в бинокль. Митя что-то с жаром рассказывал кому-то, а в руках его был то воображаемый Калашников, то нож. А иногда ладони превращались в самолеты, и разгорался нешуточный воздушный бой. Человек настолько был равнодушен к трудностям дороги, что иногда казалось он не пешком идет с пудовым рюкзаком, а в трамвае едет.
Зачем с рюкзаком?
Да, хотя бы ради одного случая. В Анапе на пляже Митя познакомился со своим сверстником. Мальчик начал рассказывать о том, как он замечательно ходил в поход на два дня со своим классом, и они жгли большой костер, и какие они были крутые. И тут мой Митя посмотрел на него как дембель-ветеран, усмехнулся и … ничего не сказал. Он уже знал себе цену, и ему не нужно было ничего доказывать. Вмешался Тима, который показал на Митю и сказал: «А он за две недели пришел сюда ПЕШКОМ из СЕВАСТОПОЛЯ… С рюкзаком». Я бы много денег отдал сегодня, чтоб снова увидеть те лица в тот момент. И мою довольную физиономию тоже. Хотя бы ради этого.
Зачем с рюкзаком?
А хотя бы потому, что вы видели черноморский пляж таким:
А он – вот таким:
Признаться, я очень и очень гордился тем, что окружающие считают меня папой этих двух замечательных парней. И когда я кричал им: «Митя, Тима!», то я был счастлив, что все воспринимали нас одной семьей…
Надо сказать, что внимание женщин, которые приезжают на курорт с красивыми чемоданами всегда более обращено на мужчин, которые приехали сюда с рюкзаками. Остальные мужчины – просто остальные. Надеюсь, мои ребята это почувствовали и запомнили.
Митя и мой папа
Когда умер папа, один мой друг сказал о том, что я со временем буду чувствовать своего отца в себе. Это, мол, как единство Отца и Сына. Я тогда, если честно, прохладно отнесся к его словам. Типа, может не так Писание понимает.
Но однажды в палатке я посмотрел на своего племянника …
А я часто смотрел на него спящего и думал: «Что я сделал?! Куда я его тащу?!» Вы представляете ответственность?! Так вот однажды я посмотрел на него и почувствовал, что смотрю глазами своего отца. А, надо сказать, мой отец очень его любил. И они были друзья – не разлей вода. Я посмотрел и почувствовал ответственность совершенно иного рода. Я вдруг посмотрел на него с такой нежностью и любовью, такие мысли и слова вдруг начали вылезать из меня, что сразу вспомнил те самые слова. Самое главное: то были не мои слова, а привнесенные кем-то снаружи, извне…
А ведь я чуть не потерял его однажды. Мы перед Орлиным сели в автобус, а водила – мудак – не дождался пока все зайдут , двери не закрыл, а даванул на газ. А ребенок стоял в дверях и на мгновение потерял равновесие и чуть не выпал. А там выпасть, это – все.
О вкусной и здоровой пище
Автономки не получилось. Я к ней готовился. Думал так: дети все-таки – идти будут медленно; чтобы пройти много, надо не останавливаться. Набрал в Питере еды полный рюкзак. Тут и тушенка, и супы, и каши с мясом. Пришлось все тащить на себе.
Но я совершенно упустил из виду, что сегодняшний Крым отличается от Крыма десятилетней давности. Там, где 10-15 лет назад можно было жечь костры, а за водой нужно было идти несколько километров, сейчас стоят бары, где продается ледяное пиво и есть Интернет.
Самым вкусным блюдом была гречка с мясом.
А вот – консервы известной фирмы – «Каша рисовая (гречневая) с говядиной «Домашняя»». Мы открыли и не смогли найти ни одной ворсинки мяса. И ребенок все это пёр на себе почти до конца. Это – каша со вкусом мяса, прям как дешевые сухарики.
И еще о тушенке. Не обращайте внимание на этикетку и упаковку! Как бы погано не выглядела банка, или как бы ужасно не называлось место, где она произведена, это не является характеристикой качества мяса внутри. Моя жена как-то купила шикарную киевскую тушенку в стеклянной банке. Стеклянная банка – все прозрачно, казалось бы. Я открыл – оно подозрительно пахло псиной. Потом я нашел кусок мяса с пятнистой шерстью. Бу-э-э-э.
Деликатесы начались в Анапе.
Салат «Цезарь» от Мити.
Надо:
- Помидоры свежие.
- Куриное мясо копченое или кура жареная в панировочной смеси.
- Сухарики «из пакета» со вкусом сыра.
- Листья салата (нарезать).
- Тертый сыр типа «Ostermanni», или «Российский», или «Голландский».
Изюминка этого салата – соус. Черный молотый перец смешать с майонезом.
Полить все соусом, перемешать, выдержать и подавать.
Салат солить нельзя!
Когда мы покупали ингредиенты для этого салата – майонез и куриные окорочка – продавщица жестом следователя отодвинула меня в сторону и спросила у Мити: “Ты собрался этим обедать?” “Нет. – Ответил он. – Я буду готовить салат”. “Какой хозяйственный мальчик!” Продавщица в тот момент подумала, что я нерадивый папаша, который позволяет ребенку есть все, что вкусно, но не полезно.
Анапские раки.
Мы купили на рынке раков. Спросили у продавщицы – а как варить?
Значит так:
Кладете раков в таз с чистой водой. Пусть поплавают. Но не меньше часа.
Ставите воду на огонь. На десяток раков – одна столовая ложка соли. Вне зависимости от количества воды.
Кладете раков в кастрюлю. Помучаются, помучаются и затихнут. Не надо никаких лавровых листов, перца горошком – ничего. Варите 10 минут.
Через десять минут кладете укроп со стеблями. Один рыночный пучок на 10 раков. Только чтобы были стебли как для засолки: длинные стебли, а наверху – все, что полагается.
Варите 20 минут. Достаете и выкладываете на блюдо вместе с укропом. Минут десять остывает. И – будьте любезны.
Перед отъездом мы в Петербурге взвесились. По приезду взвесились вновь. Оказалось, что мы набрали по два-три килограмма, при этом похудели визуально.
Я и Митя, в процессе переваривания пищи, стоптали по паре кроссовок.
Вот и все. Потом было несколько дней безудержного веселья в Анапе. Небольшой однодневный поход по местным горам. Потом хозяин квартиры, где мы жили, оказался самым настоящим слюнтяем – пообещал, что довезет нас до автовокзала, а потом передумал. Нам пришлось брать такси и ехать на нем аж до Краснодара, чтобы не опоздать на самолет.
И вот случился день, когда мои пацаны стояли в Пулково перед прохождением досмотра. Я оставался. Мой папа всегда говорил, что тому, кто остается, всегда грустнее, чем тем, кто уезжает. Потому что у тех, кто уезжает – впереди дорога.
Я до сих пор помню каждую минуту. Мы о чем-то пустом поговорили на открытом воздухе на аэродроме. Потом диктор упомянула наш рейс. Мы пошли. Я пожал им всем руки, обнял всех. Они достали паспорта и билеты. Прошли контроль. А я сел в маршрутку и понял, что мы впервые за три недели едем порознь. Хотелось поговорить с кем-то, пожаловаться. Я попытался набрать номер жены, но ком в горле мешал говорить. Посмотрел на часы – у нас оказывается было еще целых двадцать минут. Мы могли еще поговорить, обсудить что-то, рассказать друг другу. А я вроде как бросил их там. Такого за последний месяц никогда не было, чтобы мы бросали друг друга. Всего лишь на несколько минут. А тут – как полжизни срезало.Но маршрутка тронулась, и еще одна страничка жизни перевернулась навсегда.
КОНЕЦ