Праздник праздников

0_aa890_4915251a_orig

Вот он опять шагает по планете. Хотя еще не шагает, но уже слышны его шаги. Идет, идет розовощекий малыш со старой новогодней открытки, что лежит забытая на дне ящика письменного стола, с синими чернильными пятнами на фанерной поверхности. Старая новогодняя открытка, подписанная шариковой ручкой за 35 копеек кем-то из бесчисленных родственников то ли из Мариуполя, то ли из Сызрани.
Шагает малыш, только на груди его, на красной дубленочке стоит уже не “1974”, а “1995”.
Снова Новый год. И ведь знали и ждали, а все-равно подошел он незаметно и застал врасплох среди забот, среди непочатого края работы, среди стирки и небольшого манхеттена из зеленых бутылок за газовой плитой, что остались со дня рождения, с лета.
А на дворе зима, и томится сердце в ожидании ночи, когда покажут “Иронию судьбы”, а потом Президент очень серьезно поздравит всех, пробьют часы на Спасской башне, и начнется “Голубой огонек”. Сердце томится и грустит. Грустит оттого, что мама уже не принесет приглашения-открыточку на елку в ДК и не будет подарков в полиэтиленовом пакете с шоколадками, конфетами, жвачкой и неизменными мандаринами.
О, мандарины! Даже в июльский зной, даже в Африке, вы всегда будете пахнуть снегом, елкой и Новым годом. Такая уж у вас судьба – вечные неискусственые спутники Праздника.
Здравствуй и ты, Елка! Как мы любим запах твой и украшать тебя! Глава семьи – на стуле развешивает игрушки, а малыш – внизу, осторожно достает из старого – с остатками сургучных печатей – посылочного ящика хрупкие шары, проложенные ватой с прилипшей к ней хвоей еще с той, прошлогодней елки, которая давно умерла, и о которой никто не вспоминает и не хочет вспоминать. Малыш достает игрушки и недоумевает, почему же их назвали “игрушками”- ими же нельзя играть. А все радуются как дети и кричат: “Как здорово!” и дают советы, и с восторгом встречают появление из ящика остроконечной верхушки, поцарапанной изнутри.
И будет стол – сияющий, грандиозный, невероятный, который начнет жить, когда выключат свет, и он своими бутылками и бокалами будет ловить разноцветное мигание ёлкиных огней и голубое мерцание телевизора.
И будет суета и нетерпеливые крики детей в сторону кухни: “Мама, мама, давай быстрее, уже без двух минут!”.
И будет звон бокалов и старая, старая шутка – “Я с прошлого года ничего не ел”.
И будет гореть свет во всех окнах дома напротив – так необычно и тревожно в это время суток.
И будет мир маленьким, маленьким – только елка, стол, телевизор и свет на кухне.
И не будет инфляции, межнациональных конфликтов и отравленных выборов.
И забудем мы на время, что надо побелить потолок на кухне, что сын вырос из пальто, что жмут долги, и что проходит жизнь.
И будет праздник, и будет вкусно и весело.
А на утро мы проснемся и увидим, как замело пустынные улицы, как с деревьев свисает серпантин и полощет на стылом ветру, как закутанные продавцы торгуют невкусным мороженым и что в комнате стоит уже никому не нужная, унылая елка с поблекшими игрушками.
И будет жизнь. Пройдет весна, наступит лето, потом осень, которую сменит зима с еще одним новым Новым годом.
Так давай же поднимем бокалы за то, чтобы грядущий год был лучше и полнее, чтобы каждый день был как целая жизнь, чтобы – как в детстве – ложиться спать с нетерпением поскорее проснуться, чтобы взять у жизни столько, сколько ей отдать, а не меньше, чтобы наши мамы и папы старели чуть медленнее, а дети наши взрослели чуть быстрее, чтобы не завидовать и не дрожать, поднимем за то, чтобы Новый год не был грустным праздником!
Нашел этот текст, разбирая дискеты Текст написан и опубликован в газете «Профессия» в 1995 году. С Новым годом, друзья!

Добавить комментарий